Сэнгоку Дзидай - Страница 50

Переодетый синоби быстро выходит на центральную улицу Киото, вливается в толпу таких же крестьян, торговцев и ронинов, после чего делает несколько кругов по перпендикулярным аллеям, проверяя, есть ли слежка. Не обнаружив постороннего внимания, мужчина входит во второстепенную харчевню, просит подать служанку суп мисо и лапшу. Ест, пьет зеленый чай, после чего просит подать письменные принадлежности. Быстро набрасывает письмо, запечатывает большим пальцем правой руки и после еды заносит послание в миссию португальских негоциантов что находится в переулке Исибэ-кодзи.

Глава 17

Небо молчит — за него говорят люди.

Яп. пословица

Засыпаю под кваканье лягушек, просыпаюсь под их же брачные песни. Да что же это за такой японский будильник? Я понимаю, когда в походе были, шли мимо заливных полей — сам бог велел их кваканье слушать. А сейчас? Замок Эдо, монументальное сооружение, шикарные покои достойные императора с белоснежными татами, лаковой мебелью, расписными сёдзи и ширмами — и на тебе, я должен просыпаться под крики этих жаб. Выбираюсь из футона, выглядываю в окно.

Ага, вон они где угнездились. В замковом рве. Оттуда небось и москиты летят. Если бы слуги вечером не зажгли жаровню с благовониями — мошкара меня бы живьем съела. Одеваюсь, умываюсь, завтракаю и спускаюсь вниз, в приемный зал.

Несмотря на раннее утро там меня уже ждет куча народа. Вижу военачальников, мацукэ, секретаря Сабуро и еще с десяток малознакомых людей. Наверное, местные. Захват Эдо прошел быстро, но сумбурно. В какой-то момент я даже потерял контроль за ситуацией. Гвардейцы Абе стремительным наскоком овладели мостами в городе и вышли к воротам замка. Там уже во всю рубились мои диверсанты-ронины. Им удалось открыть одну створку и тут охрана на стенах подняла тревогу. Пришлось отбиваться от превосходящих сил гарнизонных самураев. Погибли почти все ронины (оставшихся в живых я щедро наградил и назначил на командные должности в армии), однако воинам ордена Яцуфуса удалось зацепиться за ворота. После чего подошли основные силы генерала Симодзумо Хиро и крепость была взята. Не сразу конечно. Все утро шли отдельные стычки, как в самом городе, так и в замке, где в донжоне засели остатки Огигаяцу. Мне сначала предложили их поджечь, но было обидно рушить красивую башню и я дал слово отпустить осажденных.

Сам Нориката Огигаяца был холост и бездетен (говорили, что и бесплоден тоже!), поэтому мне не пришлось принимать тяжелых решений о казни его семьи или сторонников. Те, кто хотел уехать — сделали это в течение дня. Остальные погибли еще раньше, во время битвы при Хиросиме. Все, что мне оставалось — это дать команду сменить охрану пограничных фортов и застав, поставить своих людей на руководящие посты в администрации города и провинции, а также провести инвентаризацию трофеев (патрулирование Эдо и комендантский час, который тут оказался в новинку — само собой).

А трофеев оказалось много. Во-первых, вся казна дайме. Больше ста тысяч коку в золотых монетах, векселях и храмовых ассигнациях. Во-вторых, разведывательная информация. Нашлись подробные карты земель Ходзе, Такэда, Яманоути и Сатаке с указанием количества войск, планов по боевому развертыванию. Особенный интерес представляла переписка Нориката с Уджиятсу, Сингэном и другими дайме. Ее я тут же отдал Мураками для анализа и систематизации. С большим интересом выборочно прочитал архив Огигаяцу. Чего тут только не было. Отчеты разведчиков (по ним можно будет вычислить шпионов в моих землях), экономические расчеты по провинциям, досье на высокопоставленных персон. Нашел папочку и на себя. Молод, порывист, хороший мечник, души не чает в жене и ребенке, почтителен с отцом и дядей, покровительствует брату. После ухода в монастырь матери, отношений с ней не поддерживает, находится под сильным влиянием тестя.

А отец моей жены, Ёсиацу Сатаке оказывается, ой как не прост. Влияет на меня… Еще бы понять как. Вчера пришли новости, что тесть объявил войну Ходзе. А сегодня мне приносят письмо — Ёсиацу-сан со свитой срочно выехал в Эдо. Жди и встречай родственников зятек.

Писем вообще последнее время приходит куча. Во-первых, от японских дайме. Крупные князья, естественно, проигнорировали мою Клятву. Зато от мелких — отбоя нет. Послания аристократии можно условно разделить на три типа. Проклятия на мою голову (большинство). Осторожный интерес, вопросы, пожелания наладить постоянную переписку и даже дип. отношения (с десяток, всем ответил). И, наконец, три письма, которые меня порадовали от души. Вернее даже четыре, но про последнее расскажу отдельно. Первое письмо от настоятеля киотского храма «Тайсэкидзи» Набы Санэнаги. Предлагает помощь в агитации среди синтоистского священства. Вывесил мою прокламацию перед своим храмом, готов посодействовать финансово и идейно. Долго распинался, как здорово ложится моя концепция реставрации власти Императора в синтоизм с его легендой об императоре Дзимму — праправнуке богини Солнца Аматэрасу. Вертикаль власти получалась весьма стройная. Землей и людьми правят боги, делегируя свою власть японским царям. Не китайским! Это важно. Всю историю Япония постоянно что-то заимствует из Поднебесной. Буддизм, конфуцианство, бумагу, шелк, иероглифы… список можно продолжать и продолжать. Японская элита на Китай постоянно смотрит, как на образец во всем — от чернения зубов и выбеливания лица (хорошо маскирует следы от кариеса и сифилиса), до медицины и военной стратегии (трактаты какого-нибудь Сунь Цзы — местный бестселлер, есть в библиотеке любого дайме). Вообщем, Наба был эдакий мягкий националист (не изоляционист!) и с ним можно было иметь дело. Тем более, мне был необходим кто-то из местных вменяемых попов, чтобы привести ситуацию с религией в Японии в порядок. Честно сказать местный синкретизм (молимся и Будде, и Аматэрасу, медитируем в Пустоту и на Белый Лотос) — меня порядком достал. Ну, нельзя быть такими всеядными! Не тот век еще для религиозного либерализма. Рановато разрешать народу молиться любому пню. Мощный культ Императора, божественного потомка Аматэрасу — вот что нужно рядовым японцам! А все остальное, идет лесом. Собственно, в таком духе у нас и завязалась переписка с Санэнаги.