Сэнгоку Дзидай - Страница 66

В этом депрессивном состоянии самокапания, я не заметил, что уже стемнело, синоби вытащил из своей корзины промасленный сверток. В нем оказалась пороховая петарда, которая с громким хлопком взорвалась над долиной. Желтый салют в небе, наконец, отвлек меня от мрачных мыслей и я поинтересовался у Хандзо, зачем он устроил это фейерверк. Ответ оказался банален — таким образом ниндзя собирал свой отряд. Спустя час, в нашу ложбинку пожаловал один из моих похитителей, которые выжил при оползне. Его скинуло в реку, протащило несколько тысяч сяку вниз по руслу. Но мужчина смог выбраться, весь день карабкался по кручам, чтобы успеть к точке рандеву. Судьба четвертого члена отряда так и осталась не известной.

Весь следующий день мы продолжали заниматься альпинизмом. Влезали по вбитым поручням на скалы, петляли по горным лесам, огибали овраги. Несколько раз переходили вброд ручьи и горные речки. Я все больше выматывался от взятого Хандзо темпа, а синоби — хоть бы что. Шагают как заведенные. Под вечер вышли к крутому обрыву. В лучах заходящего солнца передо мной отрылась еще одна миниатюрная долина. В ней я увидел с десяток домов, пару заливных полей вокруг и пасущихся на склонах лошадей. Судя по стелящимся дымам — деревня была населена. А как же мы будем спускаться в эту долину? Дорог и тропинок вниз не наблюдалось. Спускались очень обыденно. Ханздо нашел штырь, вбитый в скалу. Достал из короба длинную веревку, протянул через ушко до половины длины и скинул оба конца вниз. Богу помолясь (в окопах не бывает атеистов!), начал спускаться. Высота была приличная, с полсотни метров, но если не смотреть под ноги, а только вверх — терпимо. Боязно немного, но за последние дни чувство страха у меня здорово притупилось. А внизу нас уже ждали.

Глава 23

Бесчестье — подобно порезу на дереве, который со

временем делается только больше и больше.

Яп. пословица

«Сижу за решеткой в темнице сырой» — вот, теперь вспоминается отнюдь не Высоцкий, а Александр Сергеевич, который наше все Пушкин. А что! Атмосфера располагает. Решетка есть, даже пять штук из бамбука, четыре врыты вокруг меня домиком — одна сверху. Сырость? Тоже не извольте беспокоиться. Сижу в воде. Вернее стою, ибо пенал из решеток так узок, что ни лечь, ни даже сползти вниз по стеночке не получится. Хорошо, что между ног есть жердочка. Вот на ней как петух в курятнике и вишу. Садизм? Это еще мягко сказано. Так с пленниками-американцами не обращались даже доблестные вьетнамцы. Рядом в пруду вкопаны еще несколько решетчатых пеналов, в одном из которых торчит бритая голова пожилого японца. Похоже, что он спит или без сознания и даже мои протесты в процессе погружения меня тремя синоби в это узилище не смогли разбудить товарища.

Пообщаться не с кем, Хандзо, сразу, как только сдал меня своим гэнинам, тут же куда-то убежал, вот теперь третий день сижу и вспоминаю стихи Пушкина. А еще страдаю когнитивным диссонансом. Это такой психологический эффект, открытый американским ученым Леоном Фестингером, который заключается в том, что нормальный человек хочет думать о себе в положительном ключе. На этом базируется его самооценка (ясень пень, желательно высокая). Если возникает какая то ситуация, которая угрожает нашей самооценке, то психологический дискомфорт заставит индивида трактовать эту ситуацию таким образом, чтобы сохранить самооценку. Классический пример — курильщики (на которых собственно и был открыт когнитивный диссонанс). Фестингер, занимавшийся попутно преподавательской работой в университете, собрал в аудитории курящих студентов и предложил им оценить отчет главного врача США, в котором рассказывались об ужасах курения (никотин вызывает больше сотни заболеваний от слепоты, рака, до импотенции и выпадения зубов). Для чистоты эксперимента в контрольной группе находились не злоупотребляющие смолением студиозы. И тоже писали эссэ о главвраче. Так вот, как оказалось, курящие студенты в разы больше поносили медика (да, «он не в чем не разбирается», «да мой дедушка дымил до ста лет»…), чем некурящие. Оно и понятно — лучше принизить профессионализм главного врача, чем признаться самому себе, что ты вредишь собственному здоровью, а значит не так хорош и правилен, как привык думать о своей персоне.

Вот и меня корежило не по детски — я такой умный, весь из себя прогрессор и так облажался! Нет, поймите правильно. В основе моей мотивации спасти Хандзо был вполне меркантильный интерес. Даже два. Во-первых, я не был уверен, что выберусь живым из этих мест самостоятельно. Дело даже не в том, что в этих горах можно блуждать годами. Крупных и опасных для человека хищников в Японии — за исключением медведей — нет, поэтому я бы рискнул поискать дорогу домой. Благо в корзине была и еда была, и оружие. Дело в другом. Насколько я помнил из истории, синоби окружали места обитания «полосой отчуждения» — ловчие ямы, отравленные колючки и другие прелести для незваных гостей (а откуда при такой жизни званные возьмутся?). Вполне возможно, что шатаясь по округе, я бы огреб неприятности на пятую точку.

Во-вторых, мне позарез нужна была профессиональная служба безопасности. Ибо Мураками «не тянул». Под носом моих мацукэ действовал хорошо замаскированный шпион (или шпионы??), который а) подвел под монастырь моего отца б) украл дайме клана (одна штука — я). А это извините, ни в какие ворота уже. Опять же если почитать исторические учебники, то половину побед дайме Японии приносили на блюдечке именно синоби. Своими глазами видел в музее ниндзя в Токио благодарственное письмо первого сёгуна династии Токугава — Иэясу Токугава в адрес предводителя ниндзя из Кога Бан Ёситиро. Похвальную грамоту вроде тех, которых в СССР давали передовикам производства, сохранила семья Ёситиро, живущая в городке Исибэ. За что же выражал признательность синоби Токугава? За помощь в осаде замка Гамагори. Крепость, принадлежащая клану Имагава, была крупным опорным пунктом на пути в провинцию Суруга, которую хотел захватить будущий сёгун. Осада как водится затянулась, войска Токугавы пали духом и Иэясу предложил нанять ниндзя Кога-рю. Дайме сказал — дайме сделал. 300 синоби прибыли в лагерь Токугава, провели разведку, после чего воспользовались традиционным методом захвата замков гэссуй-но дзюцу — «луна в воде». Переодевшись в форму врага, ниндзя ночью проникли внутрь охраняемого периметра, устроили пожар и в свете огня начала убивать самураев Имагава. Поднялась паника, крепостные военачальники подумали, что начался мятеж и обратились в бегство. Токугава почти бескровно захватил Гамагори.